Кровь Титанов. (Тетралогия) - Страница 161

161

– В этих лесах они вообще про человека не слыхали, – возразил Кирт. – Впрочем, в крупные стаи и впрямь только зимой собираются. А от одной семьи отобьемся как-нибудь.

Принц подбросил в костер охапку хвороста. Поникший было огонь оживился и с радостным треском стал пожирать халявный хавчик.

И вот тут из темноты появился скелет. То есть это был не вполне скелет, кое-какая кожа у него присутствовала. Были даже длинная седая борода и деревянный посох. Но вот мясо и мышцы отсутствовали напрочь. Спустя пару секунд принц все же решил, что это человек, только до ужаса худой и изможденный.

– Сгинь, нечистая сила! – дрожащим голосом попросил Кирт.

Старик (а видно было, что пришелец довольно стар) сгинуть наотрез отказался.

– Я – чистая сила, – возмущенно ответил он. – Негоже так к святому человеку обращаться. Я ведь и того… проклясть могу напрочь. Мало не покажется.

– Почтенный отшельник (а кем он еще может быть, в лесу-то), добро пожаловать к нашему костру, – церемонно поклонился принц. – Присядьте, обогрейтесь…

– Другое дело, – обрадовался старик. – Ладно, проклинать не буду. Да у меня и не очень получается, добрый я слишком. Вот вы, люди пришлые, что в лесу сем дремучем делаете? По делу мытаете или от дела мотаете? Ой, что-то я не то сказал…

– Заблудились мы, почтенный старец, – ответил шут. – Вдобавок жрать хочется, аж живот сводит. То есть у солдат этих сводит, мы-то все же подкрепились слегка…

– Может, у тебя в избушке что завалялось? – с надеждой спросил Кирт.

– Да у меня и избушки-то нету, – отозвался отшельник. – Живу, как Творец на душу положит, и питаюсь, чем Он, Великий, пошлет. Посылает, правда, немного, ну да мне многого и не надо. Душа-то тела важнее.

– Мое тело от голода и сдохнуть может, – мрачно сказал Кирт и заткнулся.

– Как тебя звери-то не сожрали, отшельник? – поинтересовался шут.

– Я им зла не чиню, они мне, – скромно отозвался старец. – С волками здороваюсь, легьяр мне все мяса притащить пытается. Давеча вот медведя одноногого приволок, глупыш. Только мне мяса нельзя, обет я такой дал Творцу…

– Обед? Где обед? – проснулся один из солдат. Его тут же утихомирили.

– Я вот обета не давал, а мясо все равно не ем, – пожаловался Кирт.

– Зато душа твоя укрепится, а воля окрепнет, – возразил старец.

Лейтенант снова заткнулся. По его мнению, покойник скорее окоченеет, чем окрепнет.

– Ты тут, наверное, давно живешь? – спросил шут.

– Лет двадцать, почитай, – охотно откликнулся старец. – Все окрест исходил, каждую былинку знаю, каждому дереву кланяюсь, с каждым волком здороваюсь.

– А вывести нас из леса можешь?

– А зачем вам из леса? – искренне удивился отшельник. – Вокруг, взгляните, благодать-то какая! Ни суеты, ни грехов человеческих нет. Красиво опять же.

– Надо нам, – гнул свою линию Лемур. – Не закончены дела мирские наши, чтобы в лес уйти от людей подальше. Вот с чародеем гнусным покончим, а там посмотрим.

– Ну насильно душу не спасешь, – мудро рассудил отшельник. – Всякому овощу – по делам его. Хотя подумали бы вы хорошенько, что такое дела мирские в сравнении с душой, Творцом данной? О них ли печься нужно?

– Мы подумаем, почтенный, обязательно подумаем. Только выведи, а?

– Ладно, – согласился старец. – Спите пока. Утром выведу вас из леса.

Глава 8

В этот день варвар сломал руку. А также четыре ребра. Он собирался сломать еще и вторую руку, но передумал. Впрочем, фараданский кавалерист был сам во всем виноват. Ему же по-хорошему предложили поделиться лошадью. По-честному, можно сказать. Лошадь – Наноку, остальное – кавалеристу. Не захотел, идиот неправильный. Что же, вольному воля, придется теперь ему хромать со сломанной рукой, и винить в этом, кроме себя, особо и некого. Нанок вел себя вполне по-джентльменски, даже голову не открутил, хотя и хотелось. Всего-то руку сломал, ну и четыре ребра еще.

А лошадь была нужна. Пешком шагать, сапоги изорвешь новые, которыми увечный кавалерист молча согласился поделиться. Лани и Бол оказались расторопнее прочих, успели захватить перепуганных лошадей, а вот Таль и Боресвет оплошали, потому им и приходится тащиться на своих двоих. Как, впрочем, и гоблину, но тому пешком и сподручнее как-то. Или сподножнее?

Гоблина они вчера нагнали. Нормальный, кстати, гоблин, только зеленый слишком. И клыки так торчат вызывающе, что постоянно хочется врезать. Красиво вылетать должны, не то что обычные человечьи зубы. Варвары, они ведь тоже изящному не чужды.

Впрочем, гоблин – почти свой. Тоже умничать не любит, как некоторые. Простой, как его ятаган. Что ему нужно – возьмет, а до прочего дела никакого. Вон саблю кавалериста подобрал, остроту попробовал и на пояс повесил.

«Хорош ятагана», – говорит. И не переубедишь его, зеленого, что это сабля, а не ятаган. Острый, загнутый – значит, ятаган, и никак иначе. И правильно, чего лишними словами голову загружать. Он, варвар, хорошо понимает этого зеленого. Хотя клыки у него… ну ладно, как-нибудь перетерпит.

Стоило бы, конечно, допросить незадачливого кавалериста. Может, сказал бы чего полезного. Хотя вряд ли. Что может нужного знать человек, которому так легко сломать руку? Не говоря уж о нужных и полезных для организма ребрах. Ничего он сказать не может. Потому что еще и головой крепко ударился. Любой бы ударился, если его поймать за руку и вытряхнуть из седла, а потом еще на грудь прыгнуть на всякий случай. Вот и молчал кавалерист нездешний, когда Нанок его расспросить попытался. Ну и Беодл с ним, с молчуном этим. Главное, лошадь он себе раздобыл, а то перед другими неудобно.

161